Неоднозначная реакция на
рассказ о трагической судьбе киевского еврея Лейбы Добровского, который во время Второй мировой войны боролся за независимость Украины в рядах Украинской повстанческой армии (УПА), засвидетельствовала неготовность части наших соотечественников и иностранцев расставаться с разрисованными черно-белыми красками советскими мифами об этом уникальном вооруженном формировании.
Особенно эмоционально среагировали некоторые наши бывшие соотечественники, которые в настоящее время проживают в Государстве Израиль. В социальных сетях они обвинили автора и тех, кто разделяет его точку зрения, в стремлении фальсифицировать историю Украины, попытке обелить ее трагические страницы. Для обоснования своей позиции оппоненты активно использовали аргументы авторитетного американского историка, сотрудника Колумбийского университета Джареда Макбрайда, изложенные им в ноябре прошлого года в блоге для электронной версии израильского издания левой направленности «Haaretz». Исходя из того, что блог сразу же был распространен российскими интернет-изданиями «Украина.ру», «Рамблер/новости» и «Информбюро», путинских пропагандистов чрезвычайно привлекло то, как на примере Лейбы Добровского американский историк сделал вывод о якобы развернутой в Украине кампании по созданию «националистического мифа о «мультикультурности» и «демократичности» УПА. Для критики подмеченных историком попыток Службы безопасности Украины (СБУ) и Украинского института национальной памяти (УИНП) таким образом создать «легенду о евреях, которые стремились вступить в ряды УПА», Джаред Макбрайд использовал материалы архивного уголовного дела на Лейбу Добровского, доступ к которой получил в том же таки Отраслевом государственном архиве (ОГА) СБУ.
Откровенно говоря, желания вступать в полемику с почтенным американским ученым, не было никакого. Во-первых, рядовому краеведу «не по чину» дискутировать с признанным специалистом. Во-вторых, Джаред Макбрайд, очевидно, не знаком с последними работами украинских исследователей, в частности,
статьей историка советских спецслужб Александра Скрипника «Как развенчиваются закостенелые мифы» . Иначе бы он не так категорически отрицал факты массового пребывания в рядах УПА представителей разных национальностей, в том числе евреев. В-третьих, невзирая на очевидные заслуги Джареда Макбрайда перед исторической наукой, некоторые его суждения являются спорными. Это обусловлено, скорее всего, дефицитом у авторитетного ученого надлежащего опыта работы с архивными материалами органов государственной безопасности СССР.
Еще меньше автор стремился «метать бисер» перед представителями российской «пятой колонны» и невеждами, которые и до сего времени комфортно чувствуют себя в уютном мраке советских представлений об ОУН-УПА. Сцементированные путинскими «информационными войсками» мировоззренческие стереотипы, не позволили им заметить даже того, что статья на сайте МИА «
Вектор Ньюз» в значительной степени посвящена не периоду пребывания Лейбы Добровского в УПА, который достаточно исследован, а освещению эпизодов его биографии до Второй мировой войны и после возвращения из лагерей ГУЛАГА. Именно в этом, точнее в воспоминаниях его племянницы Полины Роговой и предоставленных ею уникальных фотоматериалах, заключалась ее эксклюзивность.
Но, поскольку у читателей под влиянием Джареда Макбрайда и других оппонентов могут сложиться ошибочные представления о личности Лейбы Добровского, автор решил вернуться к этой теме, максимально избегая обобщений относительно характера взаимоотношений украинских националистов с еврейским населением во время Второй мировой войны.
Итак, если провести анализ имеющихся в ОГА СБУ материалов, а это архивное уголовное дело № 75134 ФП и два контрольно-наблюдательных дела (архивные №№ 7165 и 259) на Лейбу Добровского, то можно сделать такой вывод: работая над блогом в «Haaretz», Джаред Макбрайд воспользовался избирательно отобранными документами. В первую очередь, это один из протоколов допроса Лейбы Добровского от 01 февраля 1944 года (в тексте Джареда Макбрайда этот документ ошибочно назван «протоколом ареста» - примечание автора) и «собственноручное признание», сделанное им 02 марта 1944 года в Ровенской тюрьме.
Поэтому рассказ Джареда Макбрайда о мытарствах Лейбы Добровского грозными 1941-1944 годами выглядит достаточно схематическим, а потому заслуживает того, чтобы привести некоторые отрывки с максимальной точностью к тексту: «… красноармейцем он попал в плен и, выдав себя за украинца, изменил имя, назвавшись Леонидом Дубровским. «Украинец» Добровский убежал из плена и отправился на северо-западную Украину, где случайно встретился с местными украинскими националистами, связанными с немецкими полицаями и коллаборационистской администрацией, в том числе с городским головой (Джаред Макбрайд забыл указать название города Корец - примечание автора). … Не подозревая что Добровский был евреем, а также ценя его образование, националисты зачислили его в свои ряды, чтобы тот занимался пропагандистской работой. … Добровский фактически скрывал от своих «соотечественников»-националистов свою еврейскую национальность и не был восторженным сторонником украинского национализма. . он боялся, что они узнают, кем он является в действительности … потому что евреи формально не могли вступать в ряды украинских националистов. Он боялся, что националисты расправятся с его женой и ребенком».
На самом же деле, испытания, которые пришлось пережить Лейбе Добровскому были намного сложнее. В немецкий плен он попал раненым, на северный запад Украины «направился» не добровольно, а был перемещен в Ровенский лагерь военнопленных. Там он действительно назвался украинцем Леонидом Панфиловичем Дубровским и 31 октября 1941 года был отпущен из лагеря. Следует пояснить, что такие разовые акции оккупантов ничего общего с гуманизмом не имели. Освобождение «представителей порабощенных народов», в первую очередь, белорусов, прибалтов, татар, украинцев, финнов было вызвано невозможностью оккупационной власти удерживать сотни тысяч военнопленных, высокой смертностью в лагерях от инфекционных болезней и неотложной потребностью в дешевой рабочей силе.
Возвращаться в Киев, где его знали как еврея, Лейба Добровский не осмелился. Без документов немцы могли его задержать, провести медицинский осмотр, установить национальность и казнить. Поэтому он решил пережить лихолетье на Ровенщине, тем более что через еврея - врача Корецкой больницы, который догадывался, кем в действительности был Лейба Добровский, ему посчастливилось пройти курс лечения. В больнице он сначала познакомился с активистами местной «Просвиты», а потом с членами ячейки ОУН-УПА, которые действительно имели влияние на руководителей управы города Корец. Через них Лейба Добровский в июле 1942 года получил фиктивный документ на фамилию Дубровского, в ночное время зарабатывал на жизнь работой на сахарном заводе, а днем учительствовал.
В дальнейшем, выполняя поручение украинских повстанцев, Лейба Добровский, уже как консультант политического отдела при командовании УПА-Север «Валерий», проживал в селах Корецкого, Межирецкого и Костопольского районов Ровенской области, где учительствовал и одновременно готовил агитационно-пропагандистские материалы для ОУН.
Конечно же, он был вынужден скрывать от руководителей УПА свою национальность. Потому что в случае разоблачения некоторые из них могли выдать Лейбу Добровского полицаям или немецким оккупантам как еврея. Могли и сами наказать его за сокрытие настоящих биографических данных. Но одно событие в жизни Лейбы Добровского дает основание полагать, что близкое окружение знало, или, по крайней мере, догадывалось о его еврействе.
В 1942 году он познакомился с Малинской Марией Давидовной, 1910 года рождения, уроженкой Беларуси, еврейкой по национальности, врачом с высшим образованием, которая до начала войны с мужем и дочкой проживала в Бресте. Ее муж - капитан Красной армии в первый же день войны, 22 июня 1941 года погиб и Мария Малинская, вместе с дочкой и домработницей Лопатко Олимпиадой Васильевной пыталась вырваться из пылающего Бреста в более безопасное место. Дороги войны привели их в город Корец Ровенской области, где местные полицаи сразу же «вычислили» еврейскую семью, и, шантажируя Марию выдачей немцам, использовали ее в качестве наложницы. Трудно сказать, сколько бы времен длились для Марии Малинской эти ужасы, если бы Лейба Добровский в ноябре 1942 года официально не женился на ней, удочерил дочку и сумел добыть на нее в Корецкой управе документы на фамилию домработницы Лопатко, выдав ее за мать. Фактически, этим поступком Лейба спас Марию и ее дочку, но однозначно навел на себя подозрение со стороны полицаев и соратников по УПА.
Опыт работы с материалами уголовных дел на жертв политических репрессий дает автору право утверждать, что, учитывая средневековые методы ведения следствия в «СМЕРШ» и НКВД, к «выбитым» из арестованных признаний следует относиться критически. Нужно учитывать, что свидетельства Лейбы Добровского о якобы «нежелании сотрудничать с националистами», «ощущении того, что украинские националисты специально подбирают кандидатов для службы в местной полиции», «их соучастие в массовых убийствах евреев, польского населения», «убийстве двух священников» и тому подобное были выгодны обеим сторонам: ему для защиты и следователям для обвинения.
Другое дело, адресованная Лейбе Добровскому записка руководителя политотдела УПА-Север с псевдонимом «Поэт» от 16 ноября 1943 года, которая свидетельствует об абсолютно доверительных отношениях между ними (орфография и пунктуация текста сохранена - примечание автора): «Друже Валерію! Очевидно і ми будемо вимушені роботу свою переставляти на інші рейки. Однак поки що кардинальних змін немає. Щодо Вас – то маєте до вибору дві можливості: або залишатися надалі на тому місці, де опинилися, або переправлятися за Горинь 30-35 кілометрів від Береги, десь на хуторі чи в селі. Я би вибрав першу можливість. Щиро вітаю».
Однако юрист с высшим образованием, член ВКП(б) с 1929 года, красноармеец Лейба Добровский избрал другой путь - вместе с семьей отправился навстречу Красной армии. Как свидетельствовала впоследствии следователю НКВД Мария Малинская: "Цель нашего перехода на сторону Красной армии была одна - рассказать о деятельности ОУН, рассказать все, что известно об их работе, с этой именно задачей мы и переходили на сторону Красной армии. После чего приступить к работе в пользу Советской власти».
Но родная Советская власть решила иначе: Лейба Добровский получил 10 лет лагерей, из которых отбыл 9 лет 7 месяцев и 17 дней. О судьбе же Марии Малинской и ее дочки в деле нет ни одного упоминания.
***
В соответствии с Законом Украины от 17 апреля 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий на Украине» 09 июля 1996 года Лейба-Ицык Иосифович Добровский реабилитирован. В первой декаде октября текущего года из Израиля в Киев приезжает его племянница Полина Роговая, чтобы в ОГА СБУ ознакомиться с материалами на своего дядю, а также получить копию справки о его реабилитации.
Это значит, что процесс познания Украиной своего прошлого, каким бы тяжелым и трагическим оно не было, продолжается. Тем временем в соседней России с 12 февраля 2014 года действует межведомственный приказ «Об утверждении Наставления о ведении и использованиях централизованного оперативно-справочного, криминалистического и сыскного учета, которые формируются на базе органов внутренних дел Российской Федерации» с грифом «Для служебного пользования». Он позволяет прокуратуре и правоохранительным органам РФ потихоньку уничтожать материалы на репрессированных граждан.
Но Джаред Макбрайд по этому поводу почему-то молчит, не возмущается. Возможно, не знает?
Александр Нечитайло, краевед
